Вы, неверящие в Бога,
Рабы плоти и желудка,
Как душа ваша убога
И падение её жутко.
Вы смеётесь не напрасно,
А бодритесь вы из страха,
Что костер горит ужасный,
Боль бескрайняя ужасна.
Мыслей зря жужжит ваш улей,
И утеха не богата…
Да, край жизни неминуем,
А за ним идёт расплата.
* * *
Перед смертью туз пошёл в монахи,
Не всё же время на дыбы,
Уговорили его страхи:
Покаяться не плохо бы.
Всю жизнь себе внушал: нет Бога,
Ты сам бог, сам всё и бери,
Вся в бархате твоя берлога,
Есть и гараж и «Жигули».
Но жизнь кончается, однако;
Умрёт и царь и брадобрей,
И очень злобная собака
Пред смертью кротче и добрей.
Конечно, лучше помолиться
И Господу сказать: прости,
Чем пламенем огня умыться –
Куда бес может завести.
Господь – такой – прощает сразу,
Скажи: я каюсь, глупым был,
Не думая - плодил заразу,
Деньжат поднакопить любил,
Увёрткой, ложью ладил путы
И дачу – свой Бахчисарай…
И умирающий молился.
Собака выла во весь двор.
Ушёл. А где остановился
Мне неизвестно до сих пор.
Дорогие читатели! Не скупитесь на ваши отзывы,
замечания, рецензии, пожелания авторам. И не забудьте дать
оценку произведению, которое вы прочитали - это помогает авторам
совершенствовать свои творческие способности
3) Жизнь за завесой (2002 г.) - Сергей Дегтярь Я писал стихи, а они были всего лишь на бумаге. Все мои знаки внимания были просто сознательно ею проигнорированы. Плитку шоколада она не захотела взять, сославшись на запрет в рационе питания, а моё участие в евангелизациях не приносило мне никаких плодов. Некоторые люди смотрели на нас (евангелистов) как на зомбированных церковью людей. Они жили другой жизнью от нас и им не интересны были одиночные странствующие проповедники.
Ирина Григорьева была особенной. Меня удивляли её настойчивые позиции в занимаемом служении евангелизации. Я понимал, что она самый удивительный человек и в то же время хотел, чтобы она была просто самой обыкновенной девушкой. Меня разделяла с ней служебная завеса. Она была поглощена своим служением, а я только искал как себя применить в жизни и церкви. Я понимал, что нужно служить Богу не только соответственно, не развлекаясь, но и видел, что она недоступна для меня. Поэтому в этом стихе я звал её приоткрыть завесу и снять покрывало. Я хотел, чтобы она увидела меня с моими чувствами по отношению к ней и пытался запечатлеть состояние моего к ней сердечного речевого диалога, выраженного на бумаге. Но, достучатся к ней мне всё никак не удавалось.
